«Месторазвитие» — на рубеже XIX-XX вв. предложенное понятие. Глубоко созвучное — дух захватывает — народной культуре, особенно в таком её практическом аспекте как музееведческий, где драматургия исторической правды становится одновременно драматургией сохранения вопреки разрушению, дабы месторазвитие не утратило на месте свой след, а с тем и свою перспективу развития (Э.А. Шулепова).
Пока до осознания всерьёз идеи Культуры,, ее признания как единственного действительно универсального средства решения проблем жизни человечества на вверенной ему планете Земля Цивилизации остается столько же, сколько от Земли до Солнца, может быть лишь на несколько вёрст меньше. Но, возможно, именно рубеж XX-XXI веков даст начало непрерывного и общемирового движения в ту сторону. Как минимум для этого понадобится правильный ответ на вопрос о том, что представляет и может представлять собой культура„ избранная за точку отсчёта.
В том, что шанс найти такое решение ещё есть, убеждает каждая подлинная народная культура. Тем, что она ещё есть на земле и пока она на Земле ещё есть.
ПОВТОРЕНИЯ
Мир един и устроен на основе единых законов, которые на разных его уровнях (горизонтах) или в разных его сферах проявляются столь различно, что нужны столетия и столетия, чтобы лучшие умы в итоге долгих и терпеливых трудов смогли обнаружить и доказать эти сходства, ещё раз обнаружив и доказав мудрейшее устройство Мира на основе одних и тех же, но таинственных законов.
Поэзия — дар слышать и переводить на язык музыки слов невидимые формулы тайн Мира.
Насколько одарён Поэт, столько сил обретает и народ, получающий с его даром возможность слышать себя самоё. И слово, произнесенное однажды, многожды требует тишины и звучит, повторяясь из эпохи в эпоху. Доверясь Имени («Пушкин — это наше всё» — по гениальной формуле Тынянова), потомки действительно открывают Поэта как Дар Божий, находя в его творчестве, биографии и судьбе всё новое и новое, понимая и принимая это его как свою силу. Так происходит с Пушкиным, со временем только глубже входящим в естество народной культуры.
Пушкин был прав во всём — в поэзии, в прозе, в критике, в любви, в дуэли, в самой своей смерти: тридцать семь лет — судьба не мудреца, не прозаика — Поэта.
Творчество Пушкина остаётся предметом изучения литературоведов и критиков, но по законам народной культуры Поэт давно уже находится вне критики, в роли культурного героя — первопредка — способного в критической ситуации оказать поддержку своему народу. Что в 1999 году и вышло — в год 200-летия своего рождения Пушкин вполне реально оказался защитником родного своего языка, отведя беду русскоборства от своего народа, от всего многонародного, теперь уж и многосударственного пространства русского языка, коему он — поэтический центр.
«Живи, Пушкин!» — в 1880 году воскликнул в бронзе Опекушин, и в Москве народ устремился на открытие своего бронзового восклицания поэту: «Живи, Пушкин!» — и торжествовал его.
Признание очевидности того, что и для Пушкина вхождение в народную культуру не было вопросом решённым ни при жизни, ни годы спустя после смерти и что пушкинские торжества1880 г. — одновременно и публичные, и рафинированные — сыграли решительную роль в утверждении правильного взгляда на Пушкина (М.В. Юнисов) тем более своевременно, что совпадает с ощущением, что далеко не всё, что еле давало бы сказать Поэту в торжественный его год, было в его адрес произнесено.
Велимир Хлебников — поэт рубежа: годы его жизни почти дословно совпадают с указанными выше границами рубежа веков. Сроком жизни поэт совпадает с Пушкиным — 37 лет. Два этих совершенно внешних повтора — наука не берёт всерьёз такие вещи — вероятно всё-таки сказались на том, что рубежность стала сущностью — натянутой струной, нервом — творчества и жизни Поэта, в том, что и время нынешнего рубежа веков проявилось как время Хлебникова — небывалого за всю предыдущую историю жизни его поэзии интереса к творчеству, биографии, судьбе Поэта.
На рубеже XX-XXI веков в «зауми» Хлебникова проявляется не только формотворческий поиск, но и ясная мысль, забота, надолго опередившая его время. Сегодня Хлебников открывается как многокультурный поэт — один из немногих, кто даёт возможность не только поставить вопрос о многоязычии русского языка, сходного с Байкалом в своём формировании «тремястами притоками» участвующих в его создании языков (что, скажем, замечательно продемонстрировал известный опыт прочтения русского «Слова о полку Игореве» с учётом возможных в нем тюркизмов и кыпчакских смыслов казахским поэтом Олжасом Сулейменовым), но и о внутреннем обилии русской культуры, открытой планетарным связям с ближними и дальними культурами, ориентированной на поиск общей гармонии многонародного мира. «Род человеческий — книги читатель / А на обложке — надпись творца», — эта формула из стихотворения «Единая книга»[11], сложенная поэтом и провидцем Велимиром Хлебниковым на рубеже XIX-XX веков, всё чаще поминается на нынешнем рубеже XX-XXI столетий.
Литературовед Николай Степанов, «Опекушин» Хлебникова, воздвигший ему первый памятник — пятитомник его сочинений (увы, никем не переизданный!) — в своей книге о поэте[12] указывает, что последние дни Хлебникова пришлись на его пеший путь в Михайловское, к Пушкину. Даже, если когда-нибудь обнаружатся доказывающее другое факты, эта история как всякое передающее суть подлинное предание будет неоспорима своей правдивостью: Хлебников продолжает идти к Пушкину.
Страницы: