Более века назад Дильтей и Зиммель первыми указали на несовпадение науки о культуре и науки о природе касательно основного их целеполагания в едином теле науки. В дальнейшем философия жизни углубила и усугубила аргументацию такого несовпадения, но бурнотехнический XX век всё-таки уповал преимущественно на технический прогресс и естественно-научное знание как его основу, стремясь в прямо противоположных социальных формациях капитализма и социализма решить одну и ту же задачу улучшения жизни за счёт цивилизационного комфорта, не особенно задаваясь вопросом о цене комфорта применительно к среде обитания.
На исходе XX столетия первые шаги экологии как знания о том, что связь цивилизационных благ и сохранения среды обитания бывает не только прямая, но и обратная, то есть Цивилизация не только примиряет человека со средой обитания, обеспечивая ему комфортные условия существования, но и ссорит его с этой средой, грозя катастрофой не отдельным субъектам или народам и странам, но всей Цивилизации и того хуже — Планете, также были связаны с упованием на технический прогресс, только лишь хорошо направляемый и используемый.
Однако до сих пор комплекс экологического знания не нашел и практически не знает, где искать ответ на вопрос о том, куда надо направлять технический прогресс и что значит хорошо использовать его, не может решить и глобальных проблем самоограничения человеческого знания, поскольку всё еще видит себя в теле Науки, всё еще противополагаемой Культуре.
Между тем наука о природе, идя собственным, внегуманитарным, путём, сплошь и рядом приходит к открытиям, давно известным человечеству как культурной среде. Например, в XIX веке русские путешественники обстоятельно описали, как умело и прагматично ойроты (ныне республика Тыва РФ) использовали воду своих рек и ручьёв, на столетия предвосхитив в культурной традиции почитания воды самые тщательные современные научные технологии сбережения водных ресурсов. Сходных примеров не счесть, однако с распространением науки народные знания, не трактуемые как научные, сплошь и рядом ставятся под сомнение цивилизационным знанием, стремящимся доверять именно науке и подразумевающим под таковой преимущественно естественнонаучное знание, а то и только естественно-научное знание.
Опасность того, что, идя собственным — длинным и чрезвычайно финансово затратным — путём, понимаемая таким образом наука слишком поздно придёт к своим естественно-научным подтверждениям истин, давно известных человечеству и свято соблюдаемых традиционной культурой в самых разных её этнических и национальных вариантах, на рубеже XX и XXI столетий становится очевидной, что требует стратегических научных решений, каковые — так было всегда в истории человечества — посильны только гуманитарной науке, в конечном счёте опирающейся на традиционную культуру и фактически являющейся инвариантом культурной традиции.
Но в нынешней ситуации приоритета естественно-научного знания в составлении научной картины мира следует решать не только содержательно-научные, то есть стратегические, но ещё и тактические вопросы отстаивания приоритета науки о культуре в общественном мнении без нанесения притом естественно-научному знанию порочащего его ущерба, но и без ложного к нему пиетета и с необходимым пафосом ограничения его самомнения.
В качестве первого шага к этой цели наука о культуре должна указать на принципиально неразрешимые естественной наукой вопросы.
Чтобы таким — научным — образом ограничивать притязания естественно-научного знания на всеобщность естественно-научных заключений по ряду фундаментальных представлений о мироустройстве, и необходима философия выживания. Естественно, как и всякая философия, в своём первом и основном качестве она нужна и возможна как критика инструментария познания, но нужна она и, возможно, ещё более во втором и дополнительном своём качестве, на котором главным образом здесь и остановимся, — как техника безопасности, необходимая цивилизации, неостановимо ускоряющейся в уже достигнутых изменениях мира и ещё более ускоряющейся в возрастании самого потенциала таких изменений.
Экология — природная среда и нравственный смысл культуры «Философия выживания», о которой здесь идёт речь, притом должна как минимум уметь ответить на вопрос: действительно ли гуманитарное знание так слабо перед естественно-научным, что ему только и остаётся, что прерывать представителей другого цеха науки помнить о «каких-то там» высших материях, которыми естественно-научное знание, имеющее во всём мире контроль над наукой, по этой самой причине (контроля!) имеет право — право сильного — просто пренебрегать?
На так поставленный вопрос философия выживания отвечает:»Нет!«. Гуманитарное знание вовсе не так слабо, что только и может, что взывать к совести, гуманности, нравственности плюющих на все эти призывы инженеров гари-ных, продолжающих молча и сладострастно разрезать лазерным лучом не ищущей нравственного оправдания логики всезнания всё попадающееся им на пути — в том числе и саму, взлелеявшую человечество, а с ним и таких его представителей, Планету.
Страницы: